Жан и Пьер
В давние времена жила бедная женщина; у нее было два сына - Жан и Пьер. Видя нужду матери, Пьер пошел наниматься в работники к одному крестьянину.
- Сколько ты просишь жалованья? -спросил крестьянин.
- Сто экю, - ответил Пьер.
- Будь по-твоему. Но вот какой у нас будет уговор: при первой же ссоре тому из нас, кто рассердится, другой намнет бока.
- Я никогда не сержусь, хозяин.
Не прошло и недели, как Пьер поспорил с хозяином, рассердился, и крестьянин намял ему бока. Пьер вернулся к матери и рассказал своему брату Жану о том, что с ним случилось. Жан попросил брата показать, где живет хозяин, и пошел наниматься. Однако Жан не говорил, что он родной брат Пьера.
- Сколько ты хочешь?
- Положите мне сто экю, хозяин.
- Будь по-твоему. Но вот какой у нас будет уговор: при первой же ссоре тому из нас, кто рассердится, другой намнет бока.
- Я никогда не сержусь, хозяин.
На другой день хозяин велел Жану везти зерно на рынок. Жан повозку и всю четверку лошадей продал, а деньги снес брату. Когда он вернулся к хозяину, тот его и спрашивает:
- А где повозка с лошадьми?
- Хозяин, - ответил Жан, - я их продал человеку, которого встретил на дороге.
- А что ты сделал с деньгами?
- Деньги я отдал брату, которому вы намяли бока.
- Так ты разорить меня хочешь?
- Хозяин, уж не сердитесь ли вы?
- Вот еще, стану я сердиться из-за таких пустяков!
- Вы ведь знаете, тому из нас, кто рассердится, другой намнет бока.
- Да я и не думаю сердиться.
На следующий день хозяин сказал хозяйке:
- Я пошлю Жана срубить самый большой дуб, какой только есть в лесу; он не сможет его приволочь, а когда я начну его бранить, он рассердится.
Жан отправился в лес с повозкой, запряженной четырьмя лошадьми, продал, как и в тот раз, повозку и лошадей, а затем вернулся домой.
- Что ж это, - спросил его хозяин, - где повозка?
- Повоз.ка? Я ее оставил в лесу; она там застряла.
- Аи! Ты вконец разорить нас хочешь! А хозяйка кричала и того громче:
- Ты нас дотла разоришь!
- Хозяин, - молвил Жан, - уже не сердитесь ли вы?
- Ну вот еще, стану я сердиться из-за таких пустяков!
- Вы ведь знаете, тому из нас, кто рассердится, другой намнет бока.
- Да я и не думаю сердиться!
Как-то раз, когда Жан на гумне молотил хлеб, хозяин со своей женой пошли завтракать, а его не позвали. Жан и виду не подал, что заметил это; он отправился на рынок, продал обмолоченный хлеб, сытно позавтракал на постоялом дворе и пошел домой.
- Жан, - сказал хозяин, - что ты сделал с зерном?
- Вы меня не позвали завтракать. Я продал зерно и на эти деньги позавтракал.
- Ты нас дотла разоришь, Жан, дотла разоришь!
- Хозяин, уж не сердитесь ли вы?
- Ну вот еще, стану я сердиться из-за таких пустяков!
- Вы ведь знаете, тому из нас, кто рассердится, другой намнет бока.
- Да я и не думаю сердиться! Хозяйка сказала мужу:
- Давай-ка пошлем его стеречь поросят на дальнем выгоне; людоед его сожрет, и мы избавимся от пего.
И вот Жан отправился со стадом на выгон. Оказавшись возле жилья людоеда, он вошел туда. В руке он держал воробья.
- А что, - спросил он людоеда и показал ему воробья, - наверно, тебе никак не взлететь так высоко, как летает эта птичка?
- Нет, не взлететь, - ответил людоед.
- Я голоден, - сказал Жан.
- И я тоже. Что мы сготовим на завтрак?
- Давай, - сказал Жан, - сварим кашу.
Когда каша сварилась, они сели за стол. Жан заранее приладил к животу объемистый карман и потихоньку откладывал туда добрую долю, пока людоед уплетал кашу за обе щеки. Когда карман наполнился, Жан вспорол его ножом, и каша вывалилась на пол; потом он опять принялся за еду.
- Смотри-ка, - сказал людоед. - Я тоже хотел бы так облегчиться! Вспори и мне живот!
Жан не заставил дважды себя просить: он так ловко вспорол людоеду брюхо, что тот сразу испустил дух.
После этого Жан вернулся к своим поросятам и, обрезав им всем хвостики, продал поросят, а затем воткнул хвостики в тину, сплошь покрывавшую ближнее болото, и вернулся к хозяину.
- А где же поросята? - спросил тот.
- Они попали в болото.
- Как же так? Нужно их оттуда вытащить!
- Хозяин, туда никак не пройти.
Хозяин все-таки отправился посмотреть, как обстоит дело; но когда он ухватился за один хвостик, думая вытащить поросенка, хвостик остался у него в руке, сам он с размаху упал в грязь.
- Ты нас дотла разоришь, Жан, дотла разоришь!
- Хозяин, уж не сердитесь ли вы?
- Ну вот еще, стану я сердиться из-за таких пустяков!
- Вы ведь знаете, тому из нас, кто рассердится, другой намнет бока.
- Да я и не думаю сердиться. Хозяйка сказала хозяину:
- Надо послать его стеречь гусей на выгоне.
Жан повел гусей на выгон. Вечером оказалась недостача, - двух или трех гусей он продал.
- Жан, - сказал хозяин, - я недосчитываюсь нескольких гусей.
- Хозяин, не я тому виной, их утащил какой-то зверь.
- Ты нас дотла разоришь, Жан, дотла разоришь!
- Хозяин, уж не сердитесь ли вы?
- Вот еще, стану я сердиться из-за таких пустяков!
- Вы ведь знаете, тому из нас, кто рассердится, другой намнет бока.
- Да я и не думаю сердиться.
- Диковинный у нас слуга, - сказала на другой день хозяйка, - он нас разорит. Пойду спрячусь в кустах и посмотрю, куда он девает гусей.
Жан слышал эти слова; прежде чем пойти на выгон, он сказал хозяину:
- Я возьму с собой ваше ружье; если тот зверь опять придет, я его убью.
Завидя в кустах женщину, он выстрелил и убил ее наповал.
- Хозяин, - сказал он, - пересчитайте гусей, все целы; я убил того зверя, который их таскал.
- Аи! Что ты, негодник, сделал! Ты убил мою жену!
- Вот уж не знаю. Как бы то ни было, я убил крупного зверя; А вы, сдается мне, в самом деле сердитесь?
- Еще бы, как же мне не сердиться!
Тут Жан намял ему бока, а затем пошел к себе домой, и я тоже.